— Ну что же, барышня, почему бы и нет?

До Уэнтуортской тюрьмы было отсюда тридцать пять миль. Полчаса езды на автомобиле по хорошей дороге. Два дня тяжелого пути в седле по наполовину замерзшей грязи. Времени немного. Эти слова Дугала постоянно отдавались эхом у меня в ушах и еще долго удерживали меня в седле после того, как я начинала чувствовать себя совершенно измученной.

Пока мое тело тряслось в седле в течение долгих утомительных миль, разум был открыт для тревоги. Чтобы не думать непрерывно о Джейми, я отвлекала себя воспоминаниями о разговоре с Дугалом в пещере.

И о последнем, что он мне сказал. Стоя снаружи у входа в пещеру и дожидаясь, пока Руперт и его спутники приведут из укрытия, расположенного выше по ущелью, своих коней, Дугал внезапно обратился ко мне.

— У меня поручение для вас, — сказал он. — От ведьмы.

— От Джейли? — Сказать, что я была удивлена, значило ничего не сказать.

Лицо Дугала я не могла разглядеть в темноте, но увидела, что он утвердительно наклонил голову.

— Я виделся с ней однажды, — проговорил он тихо, — когда приходил за ребенком.

В других обстоятельствах я, возможно, отнеслась бы с сочувствием к нему, к тому, что он расставался со своей любовницей, осужденной на костер, что уносил их общего ребенка, сына, которого он никогда не сможет признать своим по закону. Но теперь голос мой был как лед.

— Что же она велела передать?

— Она велела передать, если я увижу вас, две вещи. Велела запомнить их и точно сообщить вам. Первая: «Я думаю, что это возможно, но не знаю точно». А вторая; это просто несколько чисел. Она заставила меня выучить их в том порядке, в каком надо передать их вам. Вот они: один, девять, шесть, семь… Говорит это вам что-нибудь?

— Нет, — ответила я и направилась к своей лошади, хотя сказанное было мне, безусловно, понятно.

«Я думаю, что это возможно». Только одно могла она разуметь под этим: она думала, хоть и не была вполне в этом уверена, что через круг камней можно вернуться обратно в свое время. Она не воспользовалась такой возможностью для себя, она — к своей беде — выбрала другое: остаться. Наверное, у нее на то были свои причины. Дугал?

Что касается чисел, то я тоже понимала, что они значат. Дугалу она их назвала по отдельности во имя тайны, но они, разумеется, составляли одно число — 1967. Год, из которого она сама ушла в прошлое.

Какая жалость, что я увидела метку оспенной прививки у нее на руке слишком поздно. Но если бы я увидела эту метку раньше, что тогда? Попала ли бы я в круг каменных столбов — возможно, с ее помощью — и оставила бы Джейми?

Джейми. Мысль о нем тяжким грузом давила на меня; она раскачивалась из стороны в сторону, словно маятник на конце веревки. «Времени немного». Дорога, тянулась перед нами бесконечная и тоскливая, порою исчезая среди замерзших болот или ледяных просторов, которые были еще недавно лугами и пустошами. Под мелким холодным дождем, который вот-вот грозил перейти в снег, мы достигли цели к вечеру второго дня.

Громада здания чернела на фоне облачного неба. Построенное в форме гигантского куба здание, с каждой стороной в четыреста футов и с башней на каждом углу, вмещало триста узников плюс сорок солдат гарнизона во главе с командиром, штатского коменданта и прочую прислугу. Уэнтуортская тюрьма.

Я глядела на зловещие стены из зеленоватого гранита. В стенах были прорезаны окна, очень маленькие. В некоторых из них мерцал свет. Другие — как мне подумалось, окна в камерах узников — оставались темными. Глядя на массивное здание с непроницаемыми стенами, огромными воротами, охраной в красных мундирах, я начала терзаться сомнениями.

— Что, если… — Во рту у меня пересохло, я остановилась и облизала губы. — Что, если мы не сможем это сделать?..

У Мурты на лице было его обычное угрюмое выражение; он прятал острый подбородок в воротнике рубашки. Он повернулся ко мне.

— Стало быть, Дугал нас похоронит по обе стороны от Джейми, — ответил он. — Да, прямо сказать, работа нелегкая.

Сэр Флэтчер Гордон был низенький и дородный мужчина; полосатый шелковый жилет обтягивал его, словно вторая кожа. Плечи у него были покатые, а брюшко весьма солидное, и оттого казалось, что в комендантское кресло уселся большой окорок. Лысая голова и ярко-розовое лицо скорее усиливали, нежели рассеивали это впечатление, хотя ни один окорок не мог похвастаться парой таких голубых глаз. Склонившись над пачкой бумаг на письменном столе, сэр Флэтчер осторожно и неторопливо перелистывал их.

— Да, вот он, — сказал сэр Флэтчер после того, как невыносимо долго читал страницу. — Фрэзер, Джеймс. Обвиняется в убийстве. Приговорен к повешению. Так, позвольте, а где же постановление об экзекуции? — Он снова умолк, близоруко уткнувшись в бумаги.

Я впилась ногтями в шелк моего ридикюля, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

— А, да. День казни 23 декабря. Он еще у нас.

Я проглотила слюну и ослабила судорожную хватку. Меня одновременно охватили ужас и ликование. Значит, он еще жив. Оставалось два дня. И он где-то близко, в том же здании, где сейчас нахожусь я… Выпрямившись в кресле для посетителей, я придала себе вид этакой обаятельной просительницы.

— Могу ли я повидать его, сэр Флэтчер? Совсем ненадолго… быть может, он захочет что-нибудь передать своей семье?

Под видом английской приятельницы семейства Фрэзеров мне сравнительно легко удалось получить аудиенцию у гражданского коменданта Уэнтуортской тюрьмы. Просить о свидании с Джейми было, безусловно, опасно: ничего не зная о выдуманной мною истории, он легко мог выдать меня, увидев внезапно и без предупреждения. Да и я сама могла себя выдать, потеряв самообладание при встрече с Джейми. Но мне необходимо было так или иначе выяснить, где он точно находится; шансы разыскать его в этой огромной ловушке для кроликов без всяких указаний сводились к нулю.

Сэр Флэтчер сдвинул брови, что-то обдумывая. Было ясно, что подобную просьбу со стороны всего лишь друга, а не члена семьи он считает неприемлемой, но в то же время он не был человеком бесчувственным. В конце концов он все же покачал головой отрицательно.

— Нет, дорогая моя. Боюсь, что никоим образом не могу этого позволить. У нас все переполнено, и мы не имеем необходимых условий для личных свиданий с заключенными. К тому же он… — сэр Флэтчер снова полистал бумаги, — он сейчас содержится в большой камере в западной части здания, вместе с другими уголовными преступниками, которым уже вынесен приговор. Для вас свидание с ним в этой камере было бы чрезвычайно опасно… да и вообще где бы то ни было. Это опасный узник, поймите. Вот здесь обозначено, что мы с первого дня пребывания у нас держим его в кандалах.

Я снова вцепилась в ридикюль, на сей раз чтобы не ударить коменданта. Он еще раз покачал головой; пухлая грудь вздымалась и опадала от тяжелого дыхания.